Архитектура церковных сооружений шла в ногу с общим развитием классицизма. Однако это не исключало сохранение типов, ранее возникших, и привело к очень большому разнообразию культовых построек этого периода. Однонефные, прямоугольные и крестовые в плане здания самых различных размеров (собор в Лиле, арх. Вобан; церковь Урсулинок в Бурже, рис. 53,1) строились повсеместно, в основном при больницах, коллежах, монастырях. Продолжают возникать церкви по плану Иль Джезу: однонефные с боковыми капеллами (церковь Сен-Тома в Париже); трехнефные без трансепта (церковь иезуитов в Камбре) и трехнефные с трансептом (собор в Монтобане, арх. Д’Орбэ; рис. 53, 2); церкви Сен-Николя, арх. Шардоне; Сен-Сюльпис, Сен-Рош в Париже; трехнефные без трансепта и капелл (церковь Версальского дворца) и центрические: Шарите в Марселе и в Асфели, Асопсьон в Париже (арх. Эрард, рис. 54, 1) и церковь Сальпетриер, арх. Либераль Брюан.

В начале нового, XVIII столетия во Франции проблема перепланировки старых городов встает во всей своей полноте и сложности ее практического разрешения. Все более актуальной становится ее теоретическая разработка с позиций современных требований жизни, теперь далеко перешагнувших рамки «идеальных» градостроительных схем Возрождения. Теперь город с его планировочной и пространственной структурой рассматривается как реальная основа его переустройства на новых началах. Отдельные вновь возникавшие величественные ансамбли города создавались без учета требований его общей перепланировки. Ложье в трактате «Опыт архитектуры» призывает рассматривать город как целое, в котором все взаимосвязано, продумано. Задачу градостроительства он видит не только в переустройстве и благоустройстве существующего города, но и в разработке перспективы его дальнейшего роста. Эту же мысль поддерживал и другой крупный теоретик — Патт, который считал, что в основе перепланировки города должна лежать единая общая идея, отраженная в генеральном перспективном плане города, хотя бы ее осуществление и требовало многих лет. Новое понимание города как растущего и изменяющегося целого находит выражение в практике градостроения этого периода.

Дворцовое и замковое строительство в 1-й половине XVIII в. численно весьма значительно, но возведение крупных замков и дворцов прекращается. Истощение казны не позволяло более осуществлять столь дорогие замыслы. Людовик XV строит в Шуази маленький замок, в Версале — Малый Трианон. На задуманную в 1747 г. перестройку Версаля денег не хватает. Ж. А. Габриэль, с 1739 г. ставший архитектором короля, выполняет большое количество работ для двора. Одним из самых совершенных творений Габриэля является Малый Трианон в Версальском парке, построенный по заказу Людовика XV в 1762—1768 гг. Дворец сочетает в себе миниатюрность со своеобразной монументальностью. Этот сложный образ создается тонко обыгранным контрастом между тяжелым, распластанным низом здания с открытой галереей, массивными сходами в парк и поднятым на этот широкий пьедестал легким объемом двух верхних этажей дворца. Композиция фасада Малого Трианона построена на соотношении 1:2. Математическая четкость в пропорциях фасадов не лишает здания большой живописности. Дворец поставлен на склоне холма так, что садовый фасад его имеет два этажа, а главный — три. Этим достигается органическое включение здания, выдержанного на строгих принципах классицизма, в свободный английский парк. В Малом Трианоне есть попытка перейти к новому типу загородного аристократического дворца, воспроизводящего планировочные формы и облик богатого городского отеля.

Затухание придворной жизни в Версале привело к переселению близко стоящей к трону знати в Париж, где стали быстро застраиваться особняками предместья Сент-Оноре и Сен-Жермен. Рококо возникло как искусство высших кругов французской аристократии, светской и церковной и во Франции имело черты, значительно отличающие его от рококо других стран. Для французской архитектуры времени расцвета рококо характерна устойчивость приемов классицизма в фасадах при полном отходе от них в интерьерах. Здесь широко применяется живопись, резное дерево, лепнина. Тематикой росписей являются фантастические сцены, китайские мотивы. Важное место в декоре интерьеров занимают «ламбри» — роспись в фризовой части стен. Излюбленными являются камины, сильно уменьшенные, ставшие подставками под большое зеркало.

Большое градостроительное значение получило здание Военной школы в Париже арх. Габриэля (1750—1771), возведенное рядом с Домом Инвалидов и положившее начало будущей площади Марсова поля. В этом комфортабельном сооружении, рассчитанном на 500 человек, предусматривалось индивидуальное жилье для педагогов и слушателей, были сделаны сантехнические устройства. Фасад, выходящий на Марсово поле (рис. 74), изыскан по пропорциям, прост и ясен в композиции. В центре фасада — портик коринфского ордера с фронтоном, несущим скульптуру. Над ним — четырехреберный высокий купол, напоминающий луврский павильон Часов. Большой художественный интерес представляют и интерьеры Военной школы. Это здание — лучшее произведение Габриэля.

Между 1700 и 1760 гг. строится особенно много церквей, соборов и монастырей, здания которых мало чем отличаются от светских построек. Декоративные формы светской, дворцовой архитектуры характерны и для церковных интерьеров. В церкви Версаля (1699— 1710) живопись сводов и стен уже потеряла былую сдержанность и уподобилась дворцовым росписям. Отделка интерьера церкви получает рокайльные формы, которые, однако, не выходят на фасад (церковь Мейсонье в формах рококо не получила одобрения и не была построена). В культовом зодчестве этих лет преобладают два типа церквей: центрические, как Ворай-сюр-Лоньон, Оратуар в Авиньоне, Мизерикорд в Ниссе (рис. 76,1) и трехнефные с трансцептом, как Сен-Сюль-пис (рис. 76, 2), Мадлен в Безансоне, собор в Нанси и др. В облике этих церквей превалируют черты классицизма: пилястры заменены свободно стоящими колоннами, однако барочные мотивы еще не полностью ушли из церковной архитектуры. В церквах типа Иль Джезу башни, иногда заменяют волюты и формируют новый строй фасада церкви.

В 1724—1726 гг. были сделаны попытки остановить расширение Парижа, однако они так же, как и предыдущие, не увенчались успехом. Начинает застраиваться свободное пространство между Парижем и соседними деревнями, которые ранее использовались под огороды. На запад лежали большие владения короля. Создание площади Людовика XV, прокладка улицы Рояль, насаждение парков на Елисейских полях привлекали сюда, к берегу Сены, аристократию и буржуазию, которые строят здесь свои отели. Продолжается застройка предместья Сент-Оноре и района Ле-Руль. Заселяется пространство к северу от больших бульваров и церкви Мадлен к Монмартру, носившему название квартала Поршерон (свинопасов), который к концу XVIII в. становится одним из изысканнейших районов Парижа. Бульвары в середине века еще не получили своего настоящего вида. На левом берегу Сены город мог развиваться только в западном направлении. Набережная Д’Орсей и участки к югу от Дома Инвалидов были заняты огородами и старыми отелями, которые начинают перестраиваться. Здесь создается отель Де Сальм, где жил и умер Вольтер.

Новые дворцовые резиденции теперь почти не строятся. В правом крыле Версальского дворца добавляется ряд интимных комнат (рис. 82) Марии Антуанетты (арх. Мик, 1781—1783). Особенно интересны парковые сооружения Малого Трианона в Версале (его же): Деревушка, Бельведер, храм Любви. В романтических «английских» садах иначе, чем во «французских» парках, размещаются скульптура и архитектурные парковые постройки — они так же, как и сама природа, получают свободу. Органически связан с зеленым массивом парка храм Любви, в парке Малого Трианона хорошо вкомпонованы в зелень деревенские хижины, китайские пагоды, готические развалины, парк Монсо.

В Париже много строится особняков знати, в которых традиционная схема дома между двором и садом исчезает. Дома своими фасадами выходят на улицу и зачастую имеют овальные, круглые и восьмигранные залы, сохраняющие отзвуки форм рококо. Жилые комнаты, как правило, небольшого размера, отвечают требованиям высшего комфорта. Очень часто лестницы размещают по диагонали постройки, галереи совершенно не применяются. Основные комнаты компонуются около центрального помещения — холла. В спальнях делают альковы и ставят кровати на возвышение. К спальне обычно примыкает интимный кабинет, за которым располагается будуар. Особняки Габриэля и Суффло отмечены печатью артистизма творчества, в чем, однако, им мало уступают постройки Леду и Булле, искавших красоту в новой, более суровой простоте. Отель Эпинай в Со арх. Суффло (рис. 85, 1) близок к более изысканному и утонченному отелю Барри в Люневиле (Леду). Созданные Леду отели — Монморенси (рис. 85, 2) Гимар, Маннери, Юзе и др. — великолепны разнообразием и изяществом как планов, так и фасадов, строгих, но лишенных сухости. Также подкупают красотой плана и утонченностью форм отели Буасье (Карпантье) и Д’Аржансон (Лемуана).

Городские общественные постройки. В небольших городах сохраняется традиция приспособлять жилые дома богатых владельцев под ратуши. Их признаком часто является лишь башенка в центре или сбоку. Более монументальны ратуши в Турне и Готене с их богатыми лестницами, красивыми коваными решетками или подобные здания в Шольоне и Шалон-сюр-Марне. Они имеют внутренние дворы, овальные залы, в фасаде — рустованный низ, выступающий центральный ризалит с ордером, увенчанный фронтоном. В больших городах (как Мец, Тур, Лион и др.) размеры ратуш подчас сознательно ограничивались, если этого требовала композиция ансамбля. Во многих городах строятся крупные здания судов и тюрем, но в большинстве случаев одинаковыми. Последнее не относится к зданию тюрьмы в Эксе, арх. Леду, где плоскость фасада выполнена циклопической кладкой, и к тюрьме в Булье, где совмещены в одном сооружении тюрьма, наблюдательный пункт и церковь. В 1771 г. началась постройка нового монетного двора в Париже. Помещения монетного двора образуют несколько дворов, закрытых с улиц традиционным парадным фасадом.

Общее увлечение античностью сказалось и в церковном строительстве. Теоретики классицизма Ложье и Патт предлагали строить церкви по античным образцам с портиками и перистилями, в то же время считая идеалом легкие конструкции готических соборов. Целый ряд церквей строится по образцу греческих храмов (монастырь Шарите в Париже, арх. Антуан) или римских сооружений. Однако готические традиции во многом сдерживали интерес к античным храмам, перистилям и портикам, базиликам и ротондам. Этим можно объяснить возникновение многих очень своеобразных, по сути дела далеких от античности и в то же время новых по характеру сооружений. Таковы церкви Филиппа де Руль в Париже арх. Шальгрена (1774—1778) и Мадлен в Руане арх. Лебрюмена (закончена в 1781). Церковь Филиппа имеет базиликальный разрез и аркбутаны и одновременно классический портик. Смешение классики и готики очень типично для французских церквей конца XVIII в.

Годы революции, богатые архитектурными идеями, отмечены созданием проекта перепланировки Парижа — Плана комиссии художников, который предусматривал большие работы (связанные с пробивкой улиц) по реконструкции путей сообщения, оздоровлению антисанитарных районов города. Национализация больших городских владений сделала настоятельным решение вопроса о координации мер по использованию этих территорий в пределах города. Создание регулирующего плана Парижа, идея о котором возникла гораздо раньше, получило теперь реальное основание и практическую необходимость. План комиссии художников (1794—1797) был создан на основе топографического плана Парижа Э. Вернике, опубликованного на IV году революции и послужившего основой для многих проектов. План художников подытоживал и сводил в одно целое ряд идей, возникших в течение XVIII в., но нашедших законченное выражение лишь теперь, когда впервые речь шла о целом комплексе связанных между собой мероприятий, влияющих на уже сложившийся город.

Во время Директории (1795—1799) несколько оживляется строительство жилых домов, но период наибольшей строительной активности в 1-й трети века падает на 20-е гг., когда застраивается ряд новых кварталов города: Пуассоньер, Сен-Жорж, Франциска I — между Елисейскими полями, тогда еще пустынными, и Сеной, Новых Афин и др. Некоторые кварталы в тот период были лишь намечены (как, например, Европейский квартал). Строительная инициатива принадлежала предпринимателям, которые строили не только доходные дома, но и особняки для продажи, рассчитанные на определенный контингент покупателей. Так, был застроен и вскоре заселен квартал между улицами Ля-Тур-де-Дам, Лярошфуко и Сен-Лазар, получивший название Новых Афин, где обосновались многие знаменитости своего времени — артисты Тальма, Марс, Дюшенуа, художники Орас Верне, Изабе, писатель Монтолон и др. Обширное владение Божон также было разбито на участки, там были проложены новые улицы — Шатобриана, Байрона, Фортюне. Особняками застраивалась территория между шоссе Д’Антен и деревней Клиши.

Общественные здания первой трети века также немногочисленны. Характерными памятниками этого времени остаются триумфальные сооружения и некоторые приспособленные для нового назначения здания или интерьеры (как, например, ряд залов законодательных собраний). Среди последних интересны залы Конвента во дворце Тюильри (1793) и Палаты депутатов в бывш. Бурбонском дворце (1795—1797), оба построенные Ж. П. Жизором, учеником Булле. Первый из них, перестроенный из театрального зала, характерен своей пространственной композицией, основанной на контрастном сочетании большого, нерасчлененного пространства, лишенного каких бы то ни было выступов и галерей, и ряда проемов (часть которых была занята ложами)—прямоугольных и полуциркульных, повторявших прямоугольную форму зала и полукруг амфитеатра с рядами сидений. В 1810 г. зал Конвента был снова переделан в театральный зал Персье и Фонтеном.